Враги из США, хамство Трусовой, спонсор от Путина: мощное интервью Родниной - «Экология»

Трехкратная олимпийская чемпионка по фигурному катанию Ирина Роднина стала очередным гостем шоу "На два слова", в котором рассказала про врагов из США и виновных в российском допинге, появление Дзюбы в Госдуме и фигуристок Тутберидзе, хамство Трусовой и скандал вокруг Валиевой, "спонсора от Путина" для ФФККР и твит с Обамой и бананом.— В Госдуме разбираются в спорте?— Там много спортсменов. Больших спортсменов.— А слышим мы в основном не спортсменов. Почему, к примеру, Сан Саныч Карелин, когда ему задаешь вопросы, отвечает: "Не хочу, чтобы меня было много".— Просто вы ведь наблюдаете в основном за пленарными заседаниями. А все большие дела у нас решаются в комитетах за закрытыми дверями, к сожалению. Возможно, мы доживем до времен, когда у нас будут показывать и их. А на пленарных заседаниях у нас иной раз возникают вопросы, которые вообще не поднимались в комитетах. Это такая, знаете, показуха и работа на публику.— Речь скорее про публичное пространство.— А вы разве нас по этому поводу спрашиваете? Вам интересно про футбол, про паспорт болельщика, продавать пиво на стадионах или не продавать. Если нас куда и приглашают, то только для этого, больше ничего не интересует.— И тем не менее даже в таких вопросах мы чаще всего слышим Терюшкова, Хамзаева. То есть не спортсменов.— Наверное, потому что мы (спортсмены) лучше других депутатов знаем спортивную журналистику. Поэтому нам лучше молчать.— Но вы-то уж не молчите.— Я – да, никогда не молчу, если у меня есть свое мнение. И если его спрашивать. Многие большие спортсмены навязываться не будут, мы жуткие индивидуалисты. А поговорить о спорте… Ну, после нас — только погода.— Кого сейчас не хватает в Думе из спортсменов?— Спортсменов-то у нас достаточно. Фетисов и Валуев, к примеру, в комитете по экологии, Журова и я — в комитете по международным отношениям, Карпов, если я правильно помню, — в комитете по национальностям. Спорт, он ведь всего касается, это один из самых мощных аспектов социальной жизни любого человека.— А что вообще нужно знать и уметь спортсмену, прежде чем попасть в Думу?— В первую очередь — знать свое дело. Потому что у меня такое ощущение, что сейчас некоторые люди, которые работают в сфере управления и организации спорта, не очень помнят или знают, что было в советское время. А еще меньше — что есть в международном спортивном движении. У нас несколько разные системы, задачи, финансирование. Здесь, конечно, нужно знать и то, и другое. И, конечно, знать, куда двигаться дальше.— И все же — вы видите, кто из молодых спортсменов мог бы прийти вам на смену?— Я не задавалась этой мыслью. Это не моя история. Любое министерство заинтересовано, чтобы у него были свои люди, которые могли бы приносить новые идеи. Наверное, это задача министерства спорта. Потому что такая большая группа спортсменов попала в Думу благодаря Фетисову, когда у нас еще было агентство по спорту.Министерство спорта у нас появилось в 2010 году, а отдельный бюджет на спорт — в 2012-м. Поэтому мы тогда попали в такую яму. Сперва бюджет спорта был в системе медицины, потом — в образовании. А отдельным он стал только за два года до Олимпийских игр в Сочи.— Должен ли спортсмен быть популярным, чтобы попасть в Думу?— Одно время это использовалось. В основном у нас все спортсмены — "Единая Россия", и, за небольшим исключением, мы все одномандатники. Избираться по списку или по одномандатному округу — совершенно разные вещи, поэтому здесь узнаваемость, конечно, имеет значение.Кроме того, наши избиратели прекрасно понимают, что в спорте ничего не купишь. В спорте надо делать себя самого. Поэтому есть определенное доверие к людям, которые добились успеха за счет своего труда и амбиций.— В таком случае может Артем Дзюба быть депутатом?— Да что вы ко мне с Дзюбой пристали? Я думаю, что это каждый сам для себя решает, зачем он туда пойдет и какие задачи будет ставить. У нас достаточно спортсменов и в региональных законодательных собраниях. И для чего туда идти — просто поприсутствовать?— Дзюба — это уже федеральный масштаб. Какие тут регионы.— После всех своих экзерсайсов он действительно уже планетарного масштаба.— Он популярен, он открытый патриот. И он нравится женщинам.— Почему вы мне этот вопрос задаете?— Вы депутат Госдумы.— Но это не значит, что я должна паровозиком туда кого-то приводить. В первую очередь важно то, захочет он сам или нет. Вы ему такой вопрос задавали? Или ему пока не до этого?— Ну, он пока еще не завершил карьеру.— И не только карьеру, да."Фетисов сказал: "Хватит дурака валять, приезжай"— Есть ощущение, что у нас довольно малый процент спортсменов самостоятельно решает пойти в законотворчество. В основном всех зовут.— Честно вам скажу — меня никто не звал. Я сама решила, и здесь мы с Фетисовым были в единой связке. Потому что в Госдуме я единственная, кто работал в Центральном комитете комсомола. Как раз в отделе спортивной и оборонно-массовой работы. То есть я вполне себе знаю, как это все было устроено в нашей стране. Мы ведь не можем эту дверь закрыть и неизвестно куда идти.У нас была определенная система, структура. Возможно, что именно работа там меня и сподвигла на будущее. Кроме того, я работала как тренер и как спортсмен в СССР, так что для меня это тоже была известная история.— То есть вы приехали с Фетисовым, сели…— Нет, Фетисов приехал раньше. Потом позвонил мне и сказал: "Хватит дурака валять, приезжай".Это был год 87-й или 88-й, когда уже назревали кое-какие моменты. Если помните, после 88 года Фетисову то разрешили подписать контракт, то вспомнили потом, что он офицер, и запретили. Это было еще до нашего отъезда (в США). Я уехала в 1990-м, Слава — за полгода до этого.Но главным было не просто желание уехать, а то, что нас не устраивала работа наших федераций, которые на тот момент были просто придатком при Госкомспорте СССР, не устраивало отношение. Я-то уже не была на тот момент действующей спортсменкой.— Наверное, вы тогда на деле поняли, что не стоит осуждать людей, покидающих страну?— Вы знаете, я не очень понимаю, что значит "осуждать".— Это к разговору про ваших коллег.— Может, за счет этого коллеги и могут прославиться. Ведь в следующий раз его могут и не пригласить на программу.— Они ведь не понимают, что такое настоящий спорт.— В лучшем случае знают, что такое комплекс ГТО.— И слово "предатель".— Потому что эти люди никогда не защищали честь страны в спорте. Не стояли на пьедестале почета и не знают, каково это, когда благодаря твоему выступлению поднимается не только флаг и гимн — стадионы поднимаются. У нас, например, на чемпионатах мира и Европы никакой флаг не поднимался и гимн не игрался до 1973 года. И не было никакого крика и вопля. Флаг, не флаг — главное, что наше выступление заставило поверить в силу спорта."Валиеву жалко, она волевая и одаренная"— Вы говорите, что вас злят некоторые выражения о фигурном катании. Например?— Во-первых, меня совершенно бесит вот этот взахлеб, со слюнями восторг от наших спортсменов. Ну ты ведь комментатор, будь объективным! Особенно меня веселит, когда начинают: "Вот, у него 98 баллов, а это значит, что ему надо набрать сейчас сумму в 115, но для этого надо минимум делать все элементы третьего и четвертого уровня. А вот тут он не дотянул до третьго уровня, а дорожка вообще второго".— Так. А в чем проблема?— А что такое "уровень" вообще зритель знает? Объясните, что это такое, как считаются поддержки, почему за эту поддержку больше, а за другую меньше, какая проблема в прыжках. Надо ведь зрителя не захлебывать, а…— Образовывать?— Конечно!— В этом контексте соглашусь с вами — не нравится, когда все прыжки называют "сложнейшими". То есть "сложнейший тройной лутц" и в то же время "сложнейший четверной лутц". Оба сложнейшие на выходе.— Ну, если мы говорим про лутц, то они действительно сложнейшие. Но мне еще очень "нравится", когда говорят: "Это элемент ультра-си". Откуда это вообще пошло?!— Из спортивной гимнастики.— Правильно! Потому что в гимнастике все элементы были распределены по группам сложности А, В и С. А элементы, которые выходили за их пределы, были уже ультра-си. Но какое отношение к этому имеет фигурное катание? У нас нет такой разбивки.— Так ведь сами тренеры и фигуристы говорят "ультра-си".— Ну они вас слушают! И большинство тренеров, особенно тех, кто на начальном этапе работают, крюк от выкрюка не отличают.— Cейчас все тренеры знают это, потому что из этих элементов оценка складывается.— Кто-то знает, а кто-то нет. Мы проводим семинары, тесты по скольжению стали обязательными. И я поняла, что беда. Это не тренеры высшей категории, не уровень сборной, но они готовят базис.В то же время сравнивать фигурное катание моего времени и современное — это глупость полная. Поменялись правила не раз, требования. Поэтому, когда кто-то начинает сравнивать, что было в наше время и сейчас, — это невозможно, абсолютно разные виды спорта. Фигурное катание движется вперед, и мы должны это понимать. Но у нас особый все-таки вид спорта, у нас две оценки. И почему-то очень часто мы технические моменты начинаем оценивать через призму художественности.— В каком плане?— Ну, прыгнул — не прыгнул. При этом мне очень нравится, когда говорят про одну нашу спортсменку, мол, у нее было пять четверных прыжков. Ну так ведь выполнила-то она всего 2,5!— Как загадочно вы говорите, дайте-ка нам минуту на размышление, чтоб понять, кто же это.— Здесь надо понимать одну вещь — если мы обратимся опять к той же гимнастике, то там за попытку более сложных элементов тебе добавляли баллы, даже если ты ошибся. А у нас, если ты ошибаешься на сложном прыжке, тебе, наоборот, еще больше отнимают.Поэтому о попытке пяти или четырех прыжков смешно говорить. Можно говорить только о выполненных прыжках.— Не совсем так. Когда Саша Трусова заходит на сложный элемент и даже не выезжает на него, за этим все равно интереснее смотреть, чем за чистыми тройными.— За "почти" золотую медаль не дают. Вот и все.— Вот в Пекине золото и получила девушка, которая боролась и все сделала.— У нас таких примеров много. Я помню Олимпийские игры — 1994. Все боролись, все были лидеры, а выиграл Леша Урманов. Тихонько так между Бойтано, Петренко и всех остальных пробрался и стал чемпионом.Щербакова в Пекине так и откаталась — стабильно физически и психически.— Но кто мог выдержать давление, которое обрушилось на Камилу Валиеву? Причем она ведь тоже девушка волевая.— Она волевая девочка. Вот ее было очень жалко, потому что из всех девочек этого поколения она, на мой взгляд, была наиболее одаренной. Она с очень хорошими задатками — и фигура, и внешность. Мне вот почему нравилась Медведева — она яркая. И Валиева тоже такая же, все при ней.— Есть ощущение, что Медведева — это больше про труд, чем про талант. А у Валиевой наоборот.— Вы знаете, я боюсь слова "талант". Как боюсь и когда начинают говорить "Шедеврально!" и все такое.— А слово "гениальность" вас не раздражает?— Ой, еще больше. Я могу только говорить о способностях. И действительно надо иметь соответствующие данные. У нас принято говорить, что в балете должен быть талант, в пении — тоже. Но в спорте тебя тоже должна природа одарить. Спорт — это не только работа. Работают и в балете, и музыканты наши, которые часами сидят за инструментами. Давайте так — без работы вообще нигде ничего не добиться. Труд — это основа, но если тебя природа и родители еще наградили какими-то способностями, то становится в два раза интереснее.А дальше уже соревнования. Это уже другая вещь. На соревнованиях ты должен быть хищником — буквально, как на охоте, вкус крови чувствовать. Из зайца, даже самого талантливого, прыгающего и быстрого, вы не сделаете волка. Поэтому тут уже идет свой отбор. У нас было много талантливых, как вы говорите, спортсменов. Тот же Толлер Крэнстон…— О, это герой нашего прошлого выпуска.— Он переделал взгляд на мужское катание! Тем же были интересны Белоусова/Протопопов — они показали дуэтное катание, взаимодействие в каждом движении. Потом мы пришли — наглые такие москвичи. Перепрыгали, перебегали их. Но сейчас уже мало кто вспомнит, что я ни с одним партнером не каталась визави. Мы катались или параллельно, или в позиции килиан, потому что после Протопопова надо было что-то другое показывать.Вот и Толлер Крэнстон поменял мужское одиночное катание, но он ничего не выигрывал. Потому что из него так сильно выходили его эмоции и талант, что он не мог с ними совладать. А как много времени потребовалось Наталье Бестемьяновой, чтобы прийти в согласие с этой кипучей энергией рыжей бестии!— Ну, это Тарасова.— Это не Тарасова. Думаю, это опыт. Потому что, извините, на Олимпиаде 1980 года тоже была Тарасова, как и два сезона после. Пока мы не упадем, не "отрезвеем", кататься мы не начинали (смеется). Потому что эмоции зашкаливают. Научиться приводить их в порядок, совладать со своим телом и мыслями — вот в этом, наверное, больше всего спорт, а не то, сколько четверных ты прыгнул."Увидела совершенно хамское поведение Трусовой"— Но ведь в этом и есть Валиева со Щербаковой — баланс технического контента и хореографии.— Валиева была очень яркой девочкой в том сезоне. Но что-то в этой команде тренеров неладное.— В каком плане?— Ну в каком… Смотрите — 2014 год, Липницкая. Где через год Липницкая? Девочку мы потеряли. Слава богу, что у нее сейчас семья, хорошо замуж вышла, ребенок. Отошла она мозгами. Я же видела ее — это просто был замученный ребенок.Дальше, 2018 год — две девочки, которых мы столкнули лбами…— А как иначе? Золото одно, кто его выигрывает — тот молодец. Кто проигрывает, тому, естественно, обидно.— Я все же продолжу. Дальше у нас 2022 год — уже три девочки. И вот эта истерика на Олимпийских играх. Значит, что-то не совсем там ладно.— Но что такого в этой реакции? Ну истерика, да. Девочка шла к этой медали, не получилось, ей обидно. Она живой человек с еще не окрепшей психикой.— Тогда ей нечего делать на взрослых Олимпийских играх. Для этого есть юношеские Олимпийские игры.— Хорошо, а что же не так в штабе Тутберидзе?— Я считаю, что там проблема. Что-то с психологической обстановкой в самой группе. Это все очень сложно, я понимаю, как это бывает. Когда у Жука (Станислав Жук, советский тренер, воспитавший многих олимпийских чемпионов, в том числе Роднину — ред.) появился интерес, и я стала отходить на второй, скажем так, план, меня это дико бесило. Я эгоист. Когда уходила от Жука, знала, что Елена Анатольевна Чайковская очень хочет (взять к себе), но я прикидывала — так, там ведь Пахомова/Горшков, Ковалев. Я что, третьим номером туда приду? Лучше пойду к тренеру, у которого буду иметь больше свободы и статус первого номера.— Алена Косторная по похожим мотивам переходила к Евгению Плющенко. Как и Саша Трусова, кстати.— Слушайте, ну сколько мне было лет, когда я уходила? А эти девочки переходили несовершеннолетними и при поддержке родителей.— Потому что времени сейчас нет. Есть одна Олимпиада — и дальше все.— Да не времени нет! Просто не сравнивайте. Я уходила человеком с большим опытом и знающим себе цену. Жук учил нас работать самостоятельно, по крайней мере меня учил. Дальше уже начал натаскивать.Так вот, когда я перешла к неопытному тренеру, я использовала то, чему учил Жук. Не как прыгать, а как тренироваться и вести тренировочный процесс.— Вы же знакомы с Плющенко, были у него на катке.— Один раз. Меньше чем за час сложно разглядеть.— У Плющенко лучше в психологическом плане, чем у Тутберидзе?— Нет. Я там тоже увидела совершенно, как мне показалось, хамское поведение со стороны Саши Трусовой. Еще и ему сказала, а как так? На что он мне ответил: "Ну я что, буду ее переделывать? У нас соревнования скоро".— В каком смысле хамское?— Когда тебе тренер дает задание, его нужно выполнять, а не делать, что тебе хочется.— То есть "хочу прыгать — буду прыгать"?— Да. "Хочу это, хочу то". По моим понятиям, это вопрос дисциплины. И дисциплина на тренировках потом сказывается на твоей дисциплине на соревнованиях и в ответственных моментах. Где тонко — там и рвется ведь. Поэтому, когда возникла вся эта истерика, для меня не было ничего удивительного.— Тогда это вопрос к самой Саше, а не к Тутберидзе.— Не знаю, в ком вопрос. Вы спросили про тренировку Плющенко — я была там 40 минут, 20 из них мы пили чай-кофе. И я была там, потому что возглавляю фигурное катание в Московской области, а не из-за того, что мне очень интересно было, как там катается Саша Трусова или кто-то еще. У меня были совершенно другие задачи.И когда я это увидела… Нет, может, в других группах сейчас тоже такое есть. Но я из другого поколения, в основном свои знания получила у Жука. И для меня это был вопиющий момент. В свое время я по такой же причине перестала работать с Сашей Коэн в США. Приехала — выдающаяся девочка, безумно просто, но "что хочу, то и делаю". Нет, со мной такие вещи не проходят. Либо я отвечаю за твою подготовку, либо мы с тобой обговариваем какие-то моменты, когда у тебя появятся уже знания, опыт и понимание себя, либо мы вместе не работаем.Касательно Тутберидзе — нет, я только за, чтобы появлялись новые чемпионы. О конвейере ведь мечтали многие — и Жук, и Тамара Москвина, и та же Татьяна Анатольевна. Но у любого конвейера есть изъяны — прежде всего психологические. И во сколько нашей стране обойдется подготовка такого ребенка, который засветится на соревнованиях два-три сезона? Какова цена вопроса? Огромные деньги. И это что, на два-три сезона? Мы же не при коммунизме живем.— То есть конвейер — плохо?— Если он интересен сам по себе. А если там бесконечная заменяемость, тогда мне не интересно. Наверное, для кого-то, да даже для большинства, это здорово, но мое мнение такое. Если есть чемпион, то я хочу видеть в нем индивидуальность — в катании ли, в постановке программ. Но не в хореографии, давайте уберем это слово. Хореография — она в Большом театре, а у нас — постановка программ, где мы обязаны в отведенное время впихнуть нужные элементы и между ними что-то там разукрасить. Это не хореография, не надо мне про нее рассказывать.Понятное дело, что очень легко брать музыку, где уже есть сюжет. Где все известно публике.— "Кармен" условная, "Призрак оперы"?— Да. "Дон Кихот" тот же. Там ничего не надо рассказывать. Тем более вся балетная музыка пишется под ноги. Расставить акценты, взять движения, которые есть в Большом театре или в любом другом, где ставятся эти произведения, ничего не стоит. Это что ж за хореография такая, можете мне сказать? Что за творческий процесс?— Но кто повторит "Болеро" Валиевой? Музыка заезженная, а программа-то какая.— Ну вы меня извините — то, как сделали "Болеро" Торвилл/Дин, это совсем другое. У них же совершенно новые позиции. Танцы пришли к нам с пола, там были совершенно четкие, строгие позиции. А Торвилл/Дин показали что-то совершенно отличное от всего остального, совершенно новое.И что же я такого увидела в том "Болеро" (Валиевой), можете мне сказать? Которое я видела уже у Плисецкой той же. Я только помню, что, когда Плисецкая танцевала "Болеро" Равеля, мужики рядом со мной сидели и хрипели. Вот это называется женственность, высокая индивидуальность! Тогда можно сказать и "талант", и "шедеврально", и "больше, чем классика". А про фигурное катание — я там не увидела шедевральности.— Пластика.— Сейчас все наши девочки растянуты так, что мама не горюй, балерины могут завидовать. Так что то, о чем вы говорите, это не пластика, а растянутость. Flexibility, английский язык учите.Валиева талантлива, я уже это сказала. Но то, что случилось с ней (на Олимпиаде), — честно никто не говорит. Это и есть проигрыш ее тренерской команды. Но случилось ведь, и вы прекрасно это знаете. Просто мы почему-то о каких-то вещах говорим громко, а о каких-то — голову в песок. Так вот, девочку сломали. И за девочку эту отвечают тренер и врач. И все эти ее сказки, над которыми хохотали МОК и весь мир…— Вы имеете в виду дедушкин стакан?— Да. Ну давайте быть честными.— А что нужно делать в такой ситуации?— На мой взгляд, сказать честно.— Когда были в Пекине, мы на следующий день, когда все вскрылось, прорвались на тренировке в ту зону, где была Этери, и задали прямой вопрос. Она ответила: "Сплетнями не занимаюсь".— А вы меня после этого спрашиваете, какие проблемы в этом тренерском штабе.— А знает ли Этери сама ответ на вопрос, кто виноват?— Я не знаю. Могу сказать лишь одно — здесь общая недоработка. Почему мы параллельно не берем у них свои допинг-пробы, чтобы знать, куда мы вообще вляпываемся? То, что за этими девочками будет охота, все знали. Значит, надо быть готовыми к этому. Это и есть проблемы, о которых мы говорим.— Тогда давайте с такого бока посмотрим — мы сейчас с вами фактически признаем, что что-то нехорошее в этой допинговой истории с нашей стороны все же случилось. Но при этом официальная риторика такова, что Камила — невинный ребенок, ничего не было. Зачем мы так делаем?— У меня такой же вопрос. Это же вы подаете.— Нет. По сути, это официальная позиция наших властей, в том числе и ОКР с Минспортом.— А чего мы тогда задаем вопрос, что на нас сыплются наказания? Да, есть политическая подоплека у этого всего, но и какие-то наказания.— То есть мы намеренно злим людей?— Сложно сказать. Но в то же время ведь только в спорте есть номинация fair play. Больше нигде ее нет — ни в бизнесе, ни в политике тем более. В спорте есть четкие правила и система наказания за нарушения. Сколько мы, к примеру, потеряли олимпийских медалей в промежутке между 2004 и 2014 годами включительно?— Очень много.— Ну, более сорока точно. И хоть кто-то у нас понес ответственность за это? Я не говорю наказание даже – просто ответственность.— Не считая перестановок людей с места на место.— Вот вы правильно сказали — перестановки. Работал с женской биатлонной командой, они попались — перевели в юношескую.— Но этого ведь уже не изменить.— А почему мы тогда восклицаем, что нас не любят?— Потому что у американцев фальшивая улыбка, а мы искренние. По крайней мере так говорят.— У них просто дантисты лучше. Следующий вопрос, о котором много писали наши журналисты, — как же так, российским спортсменам WADA выделило всего 19 терапевтических исключений, а американцам с канадцами по 500. Но дело в том, что я была в комиссии от России, которой руководил Смирнов, и мы сделали запрос. На что WADA нам ответило: "Мы выдали вам столько, сколько вы запросили".— То есть у нас нет запросов на терапевтические исключения?— Вот! Мы в этом вопросе совершенно безграмотны.— А знаете, кто давно еще первым сказал, что у нас не умеют определять терапевтические исключения? Чегин.— Да давайте даже в целом на нашу спортивную медицину посмотрим. У нас ведь антидепрессанты — все, нет их, а на Западе они повсеместно используются. Вы, вот, знаете, что творится с нашими спортсменами после соревнований?В циклических видах спорта всегда брали биохимию в конце сезона, в начале, в середине — везде, где можно только высчитать. Один раз мы докричались, чтобы и у нас (у фигуристов) посмотрели. Олимпиада 1984 года шла. Мальчишки не дали колоть себя перед и после старта, девчонки дали, мы посмелее. Так вот, после короткой программы у одиночниц реакция крови как после десять километров у лыжниц. Короткая программа идет две минуты.Мы не знаем, какие процессы, изменения происходят у нас в организме. Вся наша медицина работала с циклическими видами, а с теми, где есть координация, другая психика, нет. Мне просто повезло, что я поработала в этом международном центре с той же Мишель Кван — их там выводят из этого состояния. А у нас, наоборот, после соревнований идет западание — не физическое, а психологическое. Тем более все моложе и моложе становятся эти девочки, и нам все время кажется, мол, ой, у молодых все быстро пройдет. Но не все проходит.Вот этим надо заниматься, а не искать препараты, которые быстрее восстановят тебя."Главного спонсора в фигурное катание привел Путин"— Вы говорите, что нам надо быть честными. Как нам так честно поступить, чтобы поскорее вернуться на международные соревнования?— Ну, это уже не от нас зависит.— То есть мы ситуацию не контролируем абсолютно?— Дело в том, что контролировать тот же МОК в принципе невозможно. Я еще застала время, когда избрали Самаранча, у него была четкая программа — остановить бойкоты и возродить олимпийское движение. Потом пришел Рогге, у него тоже была программа — антидопинговая.— У Баха нет идей?— Я их от него не слышала ни разу. Он добавил "Вместе" в олимпийский девиз, но получается наоборот. Что он имел в виду под новым девизом — непонятно.— С другой стороны, а что ему делать? Он вроде старается не допустить разлада, как может.— Не знаю. Он на своем месте — ему решать. Я лишь могу сказать, что пока это происходит, нам надо отладить что-то внутри страны. К примеру, у нас в фигурном катании хоть кто-то занимается подготовкой судей? Я вот слушала отчет ФФККР по Олимпийским играм 2018 года — мне там рассказывают о больших достижениях в Пхенчхане. Да знаем мы эти достижения! Хотя не такие уж и большие, но все равно.Федерация должна отчитаться о своей работе. Зачем она отчитывается о работе тренера и спортсмена? У нас хоть одна федерация имеет какой-то перспективный план подготовки людей для их отправки в международные организации? Чемпионов у нас много — и Валиева та же, и кого вы только ни называли. Но у нас нет ни одного человека ни в исполкоме, ни в комитетах ISU.— У нас был целый вице-президент ISU по фигурному катанию. И до сих пор был бы, если б не возрастной лимит.— А мы подготовились к его замене? Раньше у нас были представители в комитетах по фигурному катанию, в танцах на льду, Горшков даже руководил им.— А что делать ФФККР?— Они должны готовить этих людей! Ну вот у нас сейчас случилась такая беда с Сашей Горшковым. И что? Я в 2018 году сидела на конференции, посмотрела на все — и прямо аж стыдно стало. Я им сказала: "Слушайте, вот смотрю я на ваш президиум, все остальные, кроме Горшкова, вот я еще каталась, выиграла три Олимпиады и десять чемпионатов мира, родила двух детей, поработала в США и уже третий раз избираюсь в Госдуму, а вы как сидели, так и сидите".Я считаю, что федерация должна работать не только на сборную. Да, у нас произошел такой перекос после распада СССР — естественно, ни денег, ни средств не было, и надо отдать должное всем нашим тренерам, которые сохранили и наших фигуристов, и вообще потенциал нашего вида. А сейчас у нас сборная… Вот они этим и выживают — все более-менее перспективные дети в ней, так контролировать легче. А программы хоть какие-то реализуются по стране, чтобы интерес у людей был не только в том, прыгнет кто-то четверной или нет?У нас такой вид спорта, что ни у одного руководителя не болит голова, как заполнить стадион. В футболе уже болит, в других видах начинает, но в фигурном катании пока такой проблемы нет. Зато в ISU у нас никого нет. Да, победы есть, но все технические и судейские вопросы решаются без нас. Вот чем должна отчитываться федерация, а не тем, сколько вы медалей завоевали! А что касается условий, которые вы создаете для фигуристов, — так это министерство спорта все оплачивает.— Ну ведь не все. А спонсоры как же? Устроить сезон в фигурном катании за счет Минспорта невозможно.— Расскажу вам такую историю. Когда-то давно Саша Горшков подошел к Владимиру Владимировичу на совете по спорту: "Беда у нас с фигурным катанием! Нет денег, ничего нет". Вот так вот (показывает жест пальцем) был позван руководитель Ростелекома: "Все, ты теперь отвечаешь за фигурное катание".— То есть до сих пор у нас все делается по принципу "Иди сюда — теперь рули этим". Ручное управление.— Вот-вот. Я понимаю, что не отвертеться от этого, но менеджмента нет.— А потом мы отправляем судей на семинар ISU по повышению квалификации и удивляемся, что почти никто не проходит тесты, как во Франкфурте было в прошлом году. И объясняем все русофобией.— Правильно. Нет, сейчас, конечно, можно говорить про русофобию, но я все-таки считаю, что смотреть надо глубже. Мы не готовим людей. Привлекайте их — вот хотя бы Костомарова того же. Сейчас наши чемпионы катаются в шоу, и все довольны — люди на них смотрят, они деньги зарабатывают.— Ну в судьи тяжело затащить все-таки. Зарплаты у них не очень высокие.— Вот и решайте этот вопрос!"Америка вовсю воевала, но отстранения не было"— Под нейтральным флагом нам нужно ехать на международные соревнования?— Когда был 2018 год, я говорила, что надо ехать. Потому что, если бы мы не поехали, мы должны были объяснить причину и пропустить два олимпийских цикла. То есть перекрыть кислород тренерам и спортсменам. Да и понятно, почему тогда ехали под нейтральным флагом, — виноваты, кто бы что ни говорил. Олимпийские медали отбирают на основании тестов, а это, что называется, улика.— Но сейчас претензии не по допингу все же.— Да. Поэтому сейчас я бы под нейтральным флагом не поехала. Сейчас политическая ситуация другая, да и наши спортсмены в этот раз ни в чем в плане спорта не провинились. Почему должно быть так? Только из-за того, что такое сейчас происходит в нашей стране? А почему тогда в 1960 году такого не было, когда Америка вовсю воевала? Тут уж точно кого любим — кого не любим. Это нарушение правил самого же МОК.Мне очень обидно за наших спортсменов и тренеров, жалко их, это колоссальная работа и напряжение, но бизнес есть бизнес. Кто-то ищет какие-то варианты, за другую страну выступает. И меня в этом контексте, кстати, нервирует выражение "спортивное гражданство". Гражданство — оно одно.— Ну, вот сейчас Дэвис/Смолкин решили из-за сложной обстановки выступать за Грузию, взяли спортивное гражданство этой страны.— Они взяли обычное гражданство. И мы знаем, как это делается. С видом на жительство они могут выступать на чемпионатах мира и Европы, а на Олимпиаде — только с гражданством. Да и какая разница — ну было у девочки американское и российское гражданство, теперь будет еще одно — грузинское. И в этом ничего плохого нет. Я что, осуждаю, что ли? Просто говорю — этим без разницы.— Когда вы упоминали работу в США, вы сказали "когда я поехала к врагам". Почему к врагам-то?— Ну, наверное, это просто так на языке. Но вообще, так и получается. Знаете, с другой стороны, я очень рада, что поучилась у них, поработала в интереснейшем тренерском коллективе, в новой обстановке. Помню, спрашивала у Джона Карри — он тогда как раз занялся тренерской работой, — в чем секрет? А он сказал, что дело не в тренере, а в обстановке.Надо мной первое время все посмеивались даже. Я приехала, за несколько дней со всеми перезнакомилась и спрашиваю: "В какие часы я могу работать?" Они заулыбались так: "В любое время! Приходи и работай, когда тебе нужно". А я же привыкла, что у нас есть четкое ледовое расписание, когда какая группа выходит.Мне там было очень интересно, я многому у них научилась.— Но при этом они "враги".— Ну так они враги действительно.— Почему у нас такое отношение к этой стране?— Вы знаете, меня там очень хорошо приняли. Была там одна тренерша с немецким языком — английского у меня тогда почти не было, я в немецкой спецшколе училась, — она мне все переводила, помогала. Но как только ко мне начали приходить ученики и даже приезжать из других стран, на меня начали оглядываться. Зависть — она и есть зависть. Через какое-то время все начало здорово меняться, потому что внутри коллектива я стала для них конкурентом. Особенно в парном катании.Я ведь быстро учусь. Однажды другой тренер схватил меня за руку, а я ему: "Давай, держи. Сейчас тебя родители фигуристов увидят, а вот тут у меня в кармане карточка моего юриста". Трогать нельзя. На катке вообще разрешали кричать только мне. Видно, эмоций у меня было так много.— В этом году исполняется десять лет с момента вашего самого провокационного твита — с Бараком Обамой и бананом.— И что?— А ваш твит-то был или нет?— Нет. К сожалению, не мой!— К сожалению? То есть банан Обаме можно показать?— Вы знаете, может, я просто из того поколения, где банан считался хорошим фруктом (смеется). И не нахожусь в футбольной тусовке, в которой банан что-то означает определенное. Но это, извините, подстава – в мой день рождения такой подарок мне сделали.